Вы не пожалеете!

[world-in-world]

На меня напала муза. И зверски загрызла. А все из-за зависти! Я только сейчас поняла, что когда мне начинает казаться, что какой-нибудь автор пишет лучше меня мне начинает хотеться писать. Ну, это в общем-то наверное не так уже и плохо... дух соперничества и все такое))

Только теперь меня гложат сомнения. Там получился увесистый кусок чистых рассуждений. Не скучно?

Глава 7

Глава 8

Глава 8

Ярик открыл глаза и его взгляд уперся в белый потолок.
- Ну, здравствуй мир. Я опять проснулся!
Он плотнее закутался в жаркое пуховое одеяло. Вся ночь была пропитана непереносимым душным мороком. Было жарко и странно. Снилась какая-то ерунда. Как будто его кто-то держал, опутывая плотным коконом одеяла. Он пытался куда-то бежать и почему-то не мог.
Потолок был слишком белый, и парень закрыл глаза. Потом облизал пересохшие губы. На них все еще оставался вкус полыни. Вкус поцелуя.
В дверь постучали. Ярик перевернулся на другой бок и накрылся с головой одеялом. В дверь постучали еще раз. Потом тишина вернулась на долгие пять минут. Следующим раздался скрип двери.
Современный ковер заглушал шаги, даже если на ногах были туфли на шпильках с железными набойками. Современные кровати не скрипели, когда на них садились. Но Ярик знал, что Юра вошел в комнату и сел рядом с ним на кровать. Этот человек вообще был невероятно вежлив и деликатен, когда ему говорили «нет» он переставал спрашивать разрешения. И, судя по всему, это касалось не только нежелающих никого видеть капризных мальчишек.
- Доброе утро. – Мягко прозвучало над ухом. Ярик упорно зарывался в полушку. – Пора вставать. – Голос как будто стал еще мягче, но парень был уверен, что на выражении лица это никак не отразилось. Оно все такое же безразличное, ничего не выражающее. – Мы опоздаем. Нас ждет психолог. Это глупо.
Ярик не шевелился. Может он заболел! Может он вообще умер! Зачем его трогать? Идите все по своим делам!
Как бы ни так! Властная рука ухватила его за плечо и перевернула на спину, сдернула одеяло. Другая ладонь накрыла лоб. И опять сжатые губы. Только на этот раз он вроде не злится. Ярик со внезапным интересом всмотрелся в лиц мужчины. Оно казалось невозмутимым только на первый взгляд! Просто изменения в нем происходили настолько незначительные, что их почти невозможно заметить. Просто одно и то же, на первый взгляд, выражение могло обозначать разные чувства. В детстве Ярик любил логические: сложить разные фигурки в форму, или собрать пазл. Внезапно это стало очень интересным: разгадать головоломку по имени Юра.
Глаза чуть прищурены. Что это? Досада на то, что приходится попусту тратить свое драгоценное время. Или просто сосредоточенность?
Ярик был так увлечен своими исследованиями и открытиями, что безропотно дал пощупать свой пульс и открыл рот, старательно кося глаза, на внимательно разглядывающего его Юру. Пришел в себя он только в тот момент, когда на нем задрали футболку и длинные пальцы прижали к груди какой-то округлый предмет. Юра внимательно слушал его дыхание. Было щекотно и смешно. Но такой прищур значил именно сосредоточенность.
Юра задумчиво убрал руку с его груди и провел пальцами по своим губам. Этот задумчивый жест настолько выбивался из общей картины, что только еще больше распалял воображение Ярослава. Юра куда-то ушел и вернулся со стаканом воды. У воды был странный голубоватый оттенок.
- Чего это?
- Это лекарство. Пей.
- А если я не хочу? – Заупрямился было Ярик, но в глазах мужчины отразилось такое вселенское терпение настолько явно, что парень даже губы приоткрыл.
Молниеносное движение и одна рука придерживает затылок, а другая вливает в горло лекарство.
- Я попрошу психолога придти к нам домой. Сам до туалета дойдешь?
- Дойду…
- Замечательно. Тогда умывайся и возвращайся в постель.
Ярик с трудом выпутался из одеяла, сбрыкивая с себя простыню, в которую ночью завернулся и пошлепал в ванную под внимательным взглядом мужа.
Зеркало отражало нечто бледное и невыразительное с нездорово блестящими глазами.
Под одеяло не хотелось. Было и так слишком жарко. Но пришел Юра, поставил поднос на прикроватную тумбочку и закутал его в пуховый ад. На подносе оказался куриный бульон.
- Я это не буду! – Гордо отвернулся Ярик. Краем глаза продолжая наблюдать игру мимических мышц на лице супруга. Терпения в мужнином выражении лица прибавилось. Юра выдернул из-под него одеяло и закутал поверх плеч так, чтобы тот не мог пошевелить руками. Мужчина переставил поднос на колени и зачерпнул ложкой бульон.
- Мне нужно давить на челюсть, или ты сам рот откроешь?
- Сам. – Кивнул Ярик опасливо покосившись на мужа.
Глотать было больно. Но как только его начали кормить, он понял как на самом деле хотел есть. Парень вывернулся из-под одеяла и забрал миску с ложкой. Юра усмехнулся и вышел из комнаты, через пол литра бульона и еще пять минут мужчина вернулся с длинным шарфиком в руках.
- Зачем это? – Удивился Ярик. – Мне уже лучше. Не жарко и горло не болит. Шарфики - это прошлый век!
- Шарфики - это тепло. И лучше твое горло прогреть. Не хватало еще раз тут же заболеть. Дай своему организму отдохнуть от твоих приключений!
Злится? Беспокоится? Раздражен? «Нет, милый мой! Я тебя пойму! Кончилась твоя спокойная жизнь.»
- Так дай мне имуновостанавливающих! – Фыркнул Ярик, отбиваясь от попыток замотать его в шерстяной шарфик. И получил в ответ ТАКОЙ взгляд, что появилось нестерпимое желание провериться на какие-нибудь психические заболевания, сказывающиеся на работе мозга.
- Я даже не буду тебе объяснять, какую глупость ты сказал. – Устало сказал мужчина, замотав ему, для верности, вероятно, не только горло, но и рот. – Одевайся, сейчас психолог приедет.


***

Только несколько человек, из ныне живущих, могли свободно и безбоязненно признаться, что они были знакомы с Юрием Николаевичем Громом в то время, когда он был самым обычным, никому в мире неизвестным, неприметным парнем Юркой Громовержцем, как его называли друзья. С того времени очень многое изменилось и в нем и в мире. Они менялись вместе. Только мир изнутри, а Юра снаружи. Мир обрел бессмертие, как Божий Дар, и смирился с переменами. Юра принял вечную жизнь, как приговор суда, и стал ждать перемен. Мир остался таким де сумасшедшим. А Юра успокоился. Но не сдался. В этом спокойном, саркастичном мужчине, превыше всего прочего почитающем порядок. Всегда вежливом, но не лебезящем. Гордом, но не заносчивым. В нем никогда не узнавали того, кто провел год в концлагере для врагов системы.
Юре всегда было смешно. Новая власть говорила, что власти нет. Они проповедовали равенство. Победу личности над обществом. Угнетение стереотипов. Разрушение границ. Равенство. Они называли это полной свободой. И называли тех, кто боролся против – врагами системы. Юра всегда находил это забавным.
М всегда отдавал должное. Они оправдали всех «врагов системы». Потому, что каждый человек – личность. Они были спокойны за себя. Они установили такую систему правоохранительных органов, что проще было умереть, чем произнести памятные всей земле: «Я ПРОТИВ!».
Ни осталось никого, кого бы не устраивала свобода.
Остался Юра. Человек, который не хотел жить без права делать глупости. Но об этом никто не знал. Потому что Юра вырос из транспарантов и пикетов. Снял с себя, как старую кожу, мысль о том, что можно бить стекла в здании суда. Отмыл руки от пролитой крови Новой Системы. Он раскаивался. Он совершенно искренне раскаивался в содеянном, и об этом свидетельствовали все самые новые детекторы лжи.
Его оставили в покое. Они не спросили, что бы он сделал, будь возможность повернуть все назад. И он не ответил, что отмотал бы до того момента, когда ему было одиннадцать, что взял бы автомат и расстрелял всех студентов Группы Исследования, чтобы через десять лет они не придумали вакцину вечной жизни.
И еще никто не знал, что он не собирался сдаваться.
Он научился управлять своими эмоциями. Он научился вежливо улыбаться, когда хотелось разбить вазу о голову собеседника.
Вся его жизнь стала четким, выверенным до мельчайших мелочей планом. В ней не было ни одного неучтенного фактора.
Кроме неуправляемого мальчишки, сидящего в соседнем кресле и совершенно не слушающего психолога. Юру раздражали лохматые волосы, прижатые шарфиком, и выбивающиеся неровными, короткими прядями. Раздражали покрасневшие здоровым румянцем щеки и блестящие интересом глаза. Он весь, целиком и полностью выбивался из схемы. И мужчина никак не мог понять, где ошибся…
- Вы поняли меня? – Психолог посмотрела на них поверх узких очков длинным, испытующим взглядом.
- Да, конечно, Анна Михайловна. Позвольте Вас проводить.
Он пропустил даму вперед, помог ей надеть плащ. Он действительно понял все, о чем она говорила. Размышления уже давно не мешали ему воспринимать поступающую информацию. Он вернулся в комнату и застал там Ярика смущенно покусывающего губы.
- Что-то не так? – Юре казалось, что он мог с точностью до десятой доли миллиметра сказать на сколько поднимается его бровь в зависимости от ситуации.
- Да я, честно говоря, - лохматое чудо, почесало затылок, растрепав волосы еще больше, - прослушал все, что она несла. Как думаешь, она заметила?
- Естественно. Это ее работа – все замечать.
- А… а почему она не сделала мне замечания?
- Понадеялась, что я тебе объясню?
- И ты объяснишь?
- Пожалуйста. Она сказала, что вчерашний инцидент, - он мысленно усмехнулся, глядя, как мальчишка неволь втягивает голову в плечи, - их очень порадовал. И посоветовала продолжать в том же духе.
- В-в смы-ысле?
Надо мальчика будет от заикания полечить.
- В самом прямом. Она посоветовала нам повысить уровень физической близости.
- А если я не хочу?
Было очень забавно наблюдать, как мальчишка отползает в дальний угол дивана, как будто Юра сейчас набросится на него и изнасилует.
- В таком случае, она порекомендовала вспомнить, какие ассоциации всплывают у тебя при мысли о вчерашнем поцелуе?
- Не знаю… дождь?
- Исключено. У тебя только что спала температура. Ладно. Одевайся. Я что-нибудь придумаю.
Мальчишка как-то даже слишком покорно отправился в свою комнату. А Юра отправился искать ошибку, в результате которой он вынужден терпеть в своей жизни такой ненадежный фактор. По всему выходило, что при желании от всех неудобств, связанных с мальчишкой можно было довольно просто избавится. Значит следовало найти причину по которой он этого до сх пор не сделал.